Макафи был старым беззубым жокеем со множеством переломов, режущим ухо ольстерским акцентом и симпатией к юным девушкам. Во время Второй мировой войны от однажды договорился встретиться в пустынной роще с молоденькой девочкой, Каролиной Блэквуд. Он к ней вышел из лавровых кустов в лучшем своем котелке, выпучив от предвкушения глаза и что-то нашептывая. Макафи хотел, чтобы она попробовала белые маленькие таблетки, которые он захватил с собой, но когда девушка испугалась и умчалась прочь на велосипеде, он был в отчаянии и все время повторял: «Каролина, Каролина, что я такого сделал?» В романе Набокова «Лолита» (1955) Гумберт Гумберт, решив жениться на Шарлотте Гейз, чтобы похитить ее дочь, Долорес, достает у своего врача сорок лиловато-синих капсул. «Передо мной другие образы любострастия выходили на сцену, покачиваясь и улыбаясь. Я видел себя дающим сильное снотворное средство и матери и дочери одновременно, для того чтобы ласкать вторую всю ночь безвозбранно». В Западной культуре широко распространены мифы о преступниках, которые подсыпают своим жертвам наркотики, чтобы затем воспользоваться ими в сексуальных целях.

С момента инаугурации Рейгана в 1981 году подобные опасения часто отражаются в средствах массовой информации и политических переполохах по поводу новых лекарственных веществ. Некоторые такие опасения послужили причиной боязни того, что наркотик может нанести вред городской молодежи подобно тому, как крэк разрушал жизни молодых чернокожих и латиноамериканцев. В некоторых случаях использовалось вполне понятное отвращение к современным макафи и гумбертам, которые использовали наркотики, чтобы подчинить себе сексуальную добычу. В других случаях новые вещества предавались анафеме, потому что их не признавали «кальвинисты от фармакологии», которые не доверяют любому препарату, который приносит эмоциональное и чувственное удовольствие (не говоря уж об удовольствии сексуальном) и не требует воздаяния. Позерские страхи американских властей были завезены в Европу, хотя нередко – как в случае с крэком – они оказывались преувеличенными. В середине 1970-х годов, например, американцы тревожились по поводу того, что молодежь нюхала клей. Общее увлечение прошло, но не исчезло полностью в некоторых юго-западных штатах, в особенности среди молодых и неимущих выходцев из стран Латинской Америки. Власти США ответили законодательными мерами. Типичным был закон штата Техас, предусматривавший принудительное заключение под стражу лиц, имеющих зависимость от ингаляционных веществ, включая распыляемые краски, растворители и клей. В Британии Закон об одурманивающих веществах 1985 года пытался ограничить розничные поставки наркосодержащих ингалянтов, однако обвиняемых по этому закону почти не было.

В данной главе приводится обозрение веществ, подпадающих под описание «наркотики специального назначения». Всегда существовал спрос на вещества, усиливающие возбуждение от танца – это был преимущественно алкоголь – поэтому «наркотиками специального назначения» часто являлись «танцевальные наркотики». Некоторые из этих веществ производились в подпольных лабораториях, но самое важное из них (экстази) имело стабилизирующий эффект на общей картине с наркотиками. Молодежь, употреблявшая экстази, не считала, что бросает вызов политической системе, обществу или родительской власти. Им важно было хорошо провести вечер, и это означало громадную перемену. Популярность экстази в клубах привела к экспериментальному употреблению других наркотиков в качестве «танцевальных». Одни имели долгую историю (амфетамины, амилнитрит), другие были новыми (кетамин, GHB – гаммагидроксибутират). Такие вещества использовались, главным образом, для получения удовольствия, и это отличало их от наркотиков, в связи с которыми в США в 1980-х и 1990-х годах возникла совершенно излишняя паника – например, метамфетамин для курения и меткатионин или САТ.

Вещество РСР (фенилциклогексилпиперидин) было впервые синтезировано в 1926 году. Когда в 1957 году американская фармацевтическая компания «Парк-Дэвис» провела его испытания в качестве обезболивающего средства, обнаружились, что РСР вызывает галлюцинации, делирий, дезориентацию и приступы безумия. Тем не менее, в 1959 году он был выпущен в продажу под торговой маркой «Сернил» для медицинского применения. В 1967 году после одного из фестивалей в Сан-Франциско препарат был внесен в список галлюциногенов и быстро стал популярным в США. Обычно РСР курили, но иногда нюхали, глотали или закапывали в глаза. В результате того, что препарат использовался как наркотик, «Парк-Дэвис» отозвала РСР с рынка лекарственных средств, хотя он продолжал применяться в качестве анестетика в ветеринарной практике. В небольших дозах РСР вызывает приподнятое настроение или беззаботную задумчивость, но увеличение дозировки может привести к кататонии, делирию, конвульсиям, коме и смерти. После того, как Закон о контролируемых веществах 1970 года ограничил в США доступность барбитуратов, некоторые американцы перешли на РСР, который был известен как «ангельская пыль». Наркотик легко и с минимальными затратами можно было производить в подпольных лабораториях (особенно много таких лабораторий было в Лос-Анджелесе), преступным организациям он приносил высокие прибыли. Его использовали для размешивания некоторых наркотиков, но продавали и в чистом виде. На улицах его называли «ангельская пыль», «дьявольская пыль», «болванчик», «амеба» и «зомби». В 1977-1978 годах РСР стал объектом пристального внимания политиков и средств массовой информации. Директор Национального института по злоупотреблению наркотиками говорил в 1977 году, что это «не лекарство, а настоящий ужас. Все, что говорили о марихуане, справедливо в отношении «дьявольской пыли». К 1991 году РСР пробовали хотя бы один раз семь миллионов американцев, но за пределами США наркотик не получил широкого распространения. РСР преобладал, в основном, в Вашингтоне, Детройте и Лос-Анджелесе, однако после 1985 года его популярность стала падать.

Значение РСР как «танцевального наркотика» лежит в его производном, кетамине (кетамина гидрохлорид). Кетамин был впервые синтезирован в 1962 году и выпущен на рынок той же компанией «Парк-Дэвис», как ветеринарный анестетик (в бедных странах он иногда применяется в медицинской практике). В начале 1970-х годов он стал модным галлюциногеном в танцевальных клубах для гомосексуалистов. Кетамин в ощущениях наркоманов разрывает связь между разумом и телом, делает сексуальные контакты необычными и захватывающими – особенно с незнакомцами. В конце 1980-х годов в некоторых британских клубах прошло повальное увлечение этим наркотиком. В XXI веке кетамин остается популярным препаратом и в Британии, и в США. Он может вызывать сильную рвоту, потерю координации и другие неприятные ощущения. Большие дозы, как и в случае с амфетамином, могут привести к психозам, напоминающим шизофрению. В 1999 году кетамин был помещен в Список III Закона о контролируемых веществах.

Еще одним «танцевальным наркотиком» этого периода, первоначально получившим широкое признание в клубах гомосексуалистов, было снотворное средство «Кваалюд» (выпускавшееся в Европе под торговой маркой «Мандракс»). По мере того, как назначение барбитуратов резко падало, врачи стали заменять его кваалюдом. В начале 1970-х годов в Соединенных Штатах врачи ежегодно выписывали четыре миллиона рецептов. После того, как увеличилось число зависимых от кваалюда пациентов, власти США в 1973 году поместили препарат в Список II. Именно в том году поп-звезда Дэвид Боуи (род. 1947) пел о «таблетках кваалюда и красном вине», поскольку препарат вызывал сексуальные ассоциации. Американский писатель Эдмунд Уайт (род. 1940) писал в 1977 году: «Его эффектом является сумеречная сонливость, повышение болевого порога и торможение защитных реакций и комплексов. По этой причине некоторые принимают кваалюд перед активными сеансами садомазохизма, но даже редкие дозы могут вызвать привыкание». После 1977 года «королем кваалюда» считался Стив Рубелл (1944-1989), который выдавал толстые белые таблетки посетителям и служащим своего знаменитого нью-йоркского клуба «Студия 54». Этот препарат прекрасно подходил для любителей потанцевать. Точная дозировка кваалюда, кокаина и алкоголя приводила к возникновению ощущения нереальности, идеального для клубной атмосферы. В 1984 году по Закону о контролируемых веществах препарат был помещен в Список I, то есть полностью запрещен. В клубе «Студия 54» над танцплощадкой была подвешена гигантская серебряная ложка с воображаемым кокаином, который вдыхал нос луны. Смесь кокаина с кваалюдом была очень популярной комбинацией наркотиков.

Немецкий продюсер Райнер Вернер Фассбиндер (1945-1982), погубивший себя кокаином, приобрел зависимость от кваалюда, который выпускался под европейской торговой маркой «Мандракс». Смесь кокаина и снотворного разрушала его дни и ночи. Ведущий актер Фассбиндера, Курт Рааб (1941-1988) писал, что его оставляли, чтобы лгать и придумывать оправдания.

«Я также должен смотреть за вами, как за ребенком, чтобы с вами ничего не случилось. Всю ночь вы нюхали кокаин. Сейчас четыре часа утра и вы пошли спать. Но вы слишком возбуждены, поэтому, чтобы успокоиться, вынуждены принять три таблетка мандракса. Потом вы вспоминаете, что должны позвонить Ингрид в Париж и поспорить с ней, поэтому вдыхаете еще две полоски кокаина, и вот теперь вы бодрый как никогда. Еще мандракса. Вдруг телефонная трубка выскальзывает у вас из рук, и вы валитесь на пол. «Боже, - думаю я, - все кончено».

После того, как в 1984 году в Германии запретили мандракс, Фассбиндеру прописали более мощное средство, «Весперокс», по полтаблетки на ночь. Жившая у него актриса обнаружила, что вместо положенной дозы он принимает три таблетки. «Я была взбешена и без конца плакала. «Не волнуйся, - сказал он очень спокойно, - я знаю, что делаю. Не нужно бояться, когда я что-нибудь принимаю в определенное время. Я знаю, что с чем сочетается, и знаю, чего мне достаточно, а чего не хватает». Он говорил так уверенно. Не знаю почему, но я поверила ему. Я представляла его автогонщиком или парашютистом, который выполняет затяжной прыжок». Через несколько месяцев Фассбиндера нашли мертвым в постели. Рядом осталась наполовину использованная полоска кокаина и сгоревшая сигарета в руке.

В дополнение к «колесам» квааалюда, существовало еще одно вещество, которое возбуждало и приводило в восторг как «голубых», так и любителей танцев. Амилнитрит использовался как ингаляционный наркотик с середины XIX века, но только в 1960-х годах приобрел все более возрастающую популярность среди калифорнийских гомосексуалистов. До 1969 года амилнитрит свободно продавался в американских аптеках. После ограничения его поставок функции наркотика стали выполнять бутилнитрит, изобутилнитрит и октилнитрит – эти сосудорасширяющие средства продавались в качестве курений или освежителей воздуха. Двумя самыми популярными марками в США были «Раш» (Rush) и «Локер Рум» (Locker Room). Другие торговые марки включали «Траст» (Thrust) и «Лайтнинг Болт» (Lightning Bolt). По самым скромным оценкам с 1973 по 1979 год было продано двенадцать миллионов флаконов – из них 60 процентов «Раш». Эти ингалянты расширяли кровеносные сосуды и усиливали сердцебиение. У употреблявших их наркоманов не случалось преждевременной эякуляции, увеличивалось количество спермы, расширялось ощущение оргазма, расслаблялся анальный сфинктер, личность сексуального партнера для них мало значила или казалась привлекательной. Такие вещества вызывали бездумную радость, импульсивность и искаженное восприятие реальности, вследствие чего наркоманы испытывали повышенное наслаждение танцами. Последствия употребления этих ингаляционных наркотиков включали пульсирующую головную боль. К концу 1970-х годов эта группа наркотиков вызвала панику у пуритан. В качестве типичного примера извращенного подхода можно привести статью в нью-йоркской газете «Дейли Ньюс» от 16 мая 1977 года, озаглавленную «Наркотические впечатления. Бутилнитрит – легально и смертельно». В начале 1980-х годов не прекращались попытки приписать распространение СПИДа употреблению ингалянтов. Их репутация как орудия убийства усугублялась абсурдными эпизодами наподобие сцены убийства в телесериале «Квинси», когда некоего адмирала убивают, подливая амилнитрит в бутылку шампанского. Ингалянты тесно ассоциировались с гомосексуальностью. «Я больше не мог чувствовать себя мужчиной, если бы побрил наголо голову, прижал к лицу тряпку, смоченную бутилнитритом, и влился в оргию содомии», писал Уилл Селф. Однако ингаляционные наркотики были популярны не только в среде гомосексуалистов, а их хранение не было запрещено в большинстве европейских стран. Довольно неприятный английский политик, Алан Кларк (1928-1999), описывал, как развлекался с коллегой по консервативной партии, Николасом Сомсом (род. 1948) в 1990 году. Сомс порадовал Кларка историей о том, что он обнаружил новый, исключительно мощный возбуждающий препарат. «Мне понравилось то, что сказал Сомс. После слушаний в Палате общин я отвез его домой, и он принес «фиал», который нужно было держать в холодильнике».

Однако таблетки кваалюда и ингалянты были не самыми модными наркотиками 1980-х и 1990-х годов – тем более для наркоторговцев. Химики получили новые вещества, которых не затронули законодательные меры. Поскольку они изготавливались на заказ в специальных лабораториях с помощью дешевых и легко доступных химических реактивов, к ним не относились обычные запретительные меры – таможенный досмотр, международные оперативные мероприятия и борьба против загрязнения окружающей среды. Нередко лаборатории выполняли разовый заказ, а затем демонтировались. В 1985 году сенатор Лотон Чайлс (род. 1930) из Флориды выступил инициатором энергичной кампании – включавшей слушания в Конгрессе – против изготовляемых на заказ наркотиков. До его выступления такие наркотики имели небольшое значение в общей картине наркомании в США. Были захвачены только четыре лаборатории – две в Голливуде, одна в Сан-Диего и одна в Техасе – а это было надежным доказательством достаточно слабого увлечения «наркотиками специального назначения». Но Чайлс рассматривал эти цифры как свидетельство неспособности правоохранительных органов оценить всю глубину надвигающегося кризиса. Он авторитетно (но ошибочно) заявил, что РСР, прежде чем распространиться по всей стране, появился в Лос-Анджелесе, а некоторые другие вспомнили, что в 1960-х годах именно с Калифорнии началось шествие ЛСД по другим штатам. На слушаниях, инициированных Чайлсом, звучали насквозь фальшивые утверждения. В результате этого Сенат Соединенных Штатов без дебатов, путем устного голосования принял Анти-наркотический закон 1986 года, включавший Закон о борьбе с аналогами контролируемых веществ, известный как «закон о наркотиках на заказ». Он вводил широкомасштабное и жесткое запрещение на подобные «наркотики специального назначения». Шумиха в американских средствах массовой информации вызвала в Европе тревогу по поводу новой волны нелегальных синтетических наркотиков. Королевский психиатрический колледж, например, в докладе 1987 года «Положение с наркотиками» выразил сильную озабоченность по поводу возможного распространения так называемых «наркотиках на заказ» из Северной Америки.

Особое значение среди «наркотиков специального назначения» имел метилендиоксиметамфетамин (MDMDA), более известный под названием «экстази». MDMDA впервые синтезировали в фармацевтических лабораториях немецкой компании «Мерк» в 1912 году. Мерк получил патент на это вещество, но оно стало известным только в начале 1940-х годов, когда по распоряжению ЦРУ его испытывали в качестве «сыворотки правды». О MDMDA снова забыли, пока в начале 1960-х годов его не попробовал на себе американский биохимик Александр Шульгин (род. 1922), увлекавшийся галлюциногенными препаратами. MDMDA освобождает из нервных окончаний биологически активное вещество серотонин, вызывая тем самым чувство острой удовлетворенности. Шульгин начал рекламировать медицинские свойства MDMDA, а с 1976 года он стал использоваться в лечебной практике как средство, помогающее супругам, а также в психотерапии. Научные исследования Шульгина продолжались до тех пор, пока Администрация по контролю за применением законов о наркотиках (DEA)не аннулировала лицензию после налета на его дом. В раннем периоде MDMDA называли «Адам» предположительно потому, что способствовал катарсису и рождению «внутреннего дитя из райского сада», что служило целью лечебных сеансов. Подобно Хаббарду, Хаксли и Лэингу в ранний период распространения ЛСД, первые приверженцы MDMDA надеялись, что он будет применяться строго в клинических целях на контролируемых сеансах и тем самым будет узаконен как лечебное средство.

Однако MDMDA, приносящий легкомысленное, приподнятое настроение, получил широкое распространение, он стал модным средством, которое называли «Х» или «Х-Т-С» в открывшемся в 1984 году в Далласе клубе Старка – месте, где собирались гомосексуалисты и наиболее терпимо настроенные обычные техассцы. Из клуба Старка увлечение распространилось на другие злачные места Далласа и Остина. В то время MDMDA не был запрещен в США и открыто продавался в клубах. В Британии MDMDA запретили уже в 1977 году и приравняли вместе с амфетаминами к веществам класса А наряду с героином и кокаином. «Это же были годы Рейгана, поэтому это был чистейшей воды гедонизм», вспоминал Уэйд Хемптон III, богатый далласский подросток, который делал покупки по кредитным карточкам родителей. Скоро «Х» распространился из среды гомосексуалистов в мир студентов и спортсменов. «Входишь в туалет и видишь, как игрок университетской футбольной команды смывает тушь с ресниц. Впервые далласских мужиков начал подводить тестостерон». Но все испортили «эти богатенькие нормальные парни», говорил Хемптон, который уехал из Техаса и стал одним из лидеров в мире рейва. «Можно было видеть, как тот или другой из них вбегал к Старку и принимал по пять, семь или десять таблеток за раз, а ведь это наверняка влекло за собой вмешательство полиции и газет. Они были очевидны, их доставляли в больницы в смешном состоянии – полуслепыми от перевозбуждения глазных век… Они были детьми политиков. Все их предки были друзьями Джорджа Буша. Это был похоронный звон по легальному экстази».

В июле 1984 года продажа MDMDA была запрещена, хотя хранение экстази оставалось легальным до июня 1985 года. Несмотря на судебную рекомендацию включить MDMDA в перечень лекарственных средств III, DEA настояла на его внесение в перечень I (самые опасные препараты) вместе с героином. В 1988 году Апелляционный суд подтвердил это решение. Сразу после запрещения в 1985 году любители танцев в Соединенных Штатах вынуждены были уйти в подполье, цены на MDMDA взлетели, а качество ухудшилось. По словам Уэйда Хемптона, «Запрещение хоть и снизило качество наркотика, но имело и положительную сторону – оно создало контркультуру. Я впервые услышал, как эти маменькины сынки говорят «к черту такую систему» совершенно серьезно». Запрещение экстази в 1984-1985 годах «обеспечило вполне определенный аспект рейва – оппозиционное движение, люди начали думать: «Я делаю правильно, у меня на это есть собственные причины, и я буду продолжать это любыми способами», вспоминал Хемтон. Клубы в Соединенных Штатах обычно играли гораздо менее важную роль в молодежной культуре и истории наркотиков, чем в Британии. Американские подростки из среднего класса были автомобилистами и по вечерам уезжали кататься на машинах. У многих в спальне стоял телефон, поэтому они, пользуясь дешевыми или бесплатными местными телефонными станциями, бесконечно и бесконтрольно разговаривали со сверстниками. Британские же подростки почти не имели ни машин, ни телефонов, поэтому они искали личного общения и уединения от родительской опеки в клубах. MDMDA сузило эти различия. После 1985 года в крупных американских городах диск-жокеи начали устраивать массовые вечеринки. В 1991-1992 субкультура экстази и рейва быстро распространялась в Калифорнии годах, чему отчасти способствовали эмигранты из Англии и Ирландии. Совокупность музыки, высоких технологий и химических препаратов создала новую «экономику ночных развлечений». К 1933 году наркодилеры, действуя все более агрессивно, стали постепенно захватывать рынок. Устроители массовых вечеринок выдавали друг друга полиции, процветали взятки и жестокая борьба за «крышевание». Наркоманы, употреблявшие MDMDA, переходили на амфетамины, пока некоторые вечеринки с рейвом не стали напоминать крэковые притоны.

Журналист и самозваный «белый британец и эстет рейва», Саймон Рейнольдс (род. 1963) описывал три стадии, следующие за приемом экстази. «В зависимости от пустоты желудка, требуется приблизительно один час, чтобы почувствовать «кайф» - чувства обостряются, начинаешь испытывать стремительность, а через короткое время ощущения начинают переполнять тебя. Затем наступает ровный период, который длится приблизительно четыре часа, а за ним наступает долгий, постепенный спад и фаза приятных воспоминаний, которая может длиться и на следующий день». С любовницей, психотерапевтом или близким другом наркоман теряет эмоциональный контроль и становится откровенным, доверчивым и мягким. На рейв-вечеринке эта откровенность и мягкость – то, что рейверы называют «любвеобилием» - расширяется до полиморфного общения. Рейнольдс пишет, что «Любому, кто участвовал в рейв-вечеринке, известно то острое возбуждение, когда встречаешься взглядом с незнакомцем, и между вами происходит контакт через общий восторг понимания того, что вы оба «торчите» от совместного наслаждения одним и тем же наркотиком и музыкой. Отчасти рейв-вечеринки обязаны своей притягательностью таким поверхностным, но трогательным ритуалам, как поделиться водой из своей бутылки, пожать руку и слегка подшутить над кем-либо, как будто вы с ним лучшие друзья». Грохот музыки и вспыхивающие огни усиливают ощущения рейвера, потому что, по словам Рейнольса, «Экстази делает цвета, звуки, запахи, вкус и осязание более яркими (верный признак, что ты «словил кайф» - это когда жевательная резинка становится горькой)». Последствия приема MDMDA включают сухость во рту, нервное напряжение, легкое подташнивание и, прежде всего, напряжение челюстных мышц, которое ведет к скрежетанию зубами (бруксизму) или непроизвольным гримасам в случае повышенной дозы. Чтобы уменьшить неприятные ощущения, рейверы жуют резинки или сосут леденцы. Последствия приема MDMDA выражаются в усталости, раздражительности и изменчивости настроения. Наркоманы со стажем могут чувствовать тревогу, беспокойство и ощущение преследования. При чрезмерном употреблении экстази приводит к повреждению нервных клеток, потребляющих серотонин, а понижение уровня серотонина вызывает депрессию.

Английский певец Марк Альмонд (род. 1957) начал употреблять экстази в начале 1980-х годов, он подсчитал, что истратил на наркотик 250 тысяч фунтов стерлингов. «Ты знакомишься с кем-то, принимаешь экстази, влюбляешься – по крайней мере, на время – и чувство это такое сильное, что веришь, будто это происходит на самом деле», говорил он. Однако эти чувства были мимолетными и сохранялись только под воздействием таблеток. «Я создал вокруг себя воображаемый мир и поддерживал его наркотиками». После дезинтоксикации и реабилитационного периода Альмонд испытывал подавленность. «Сколько ложных друзей, сколько болезненных приступов мне суждено вынести – разрушенная печень, потери памяти, изменения настроения, сумасшествие? Я неспособен общаться, любить и даже просто жить без экстази». Его проблемы не ограничивались незаконными наркотиками: «На Харли-Стрит я скоро открыл большой запас легальных, общедоступных средств и долгосрочные последствия привыкания к бензодиазепину (снотворным таблеткам), рабом которого я был более двенадцати лет».

Разумеется, если принимать экстази каждый день, благословенная острота восприятия исчезает. Некоторые привыкшие к MDMDA люди увеличивают дозу, и как Альмонд, переходят от активности уикендов к депрессии, от которой пытаются избавиться с помощью других наркотиков, например, амфетаминов. Несколько наркоманов умерли от аллергической реакции после приема одной таблетки, но смертельные случаи, относящиеся к экстази, были обычно связаны с неумеренным употреблением, «грязными» таблетками или приемом нескольких наркотиков. От заболеваний, связанных с курением, в Британии ежегодно умирают сто тысяч человек, сорок тысяч – от несчастных случаев и болезней, связанных с алкоголем, от употребления парацетамола – пятьсот человек. От злоупотребления героином и ингалянтами погибают в среднем 150 человек в год, а от амфетаминов – 25. В первые десять лет британского рейва, в период его пика, когда экстази еженедельно принимали 500 тысяч человек, количество смертельных случаев достигало шестидесяти, то есть в среднем шесть человек в год. Некоторые случаи не были связаны с наркотиком – люди умирали от перегрева во время танца или от того, что пили слишком много воды, когда им не было жарко. Согласно данным Управления государственной статистики, в период между 1993 и 1996 годами от приема экстази в Британии умирал в среднем один человек каждые три недели, то есть семнадцать человек в год. Каждую неделю употреблялся один миллион таблеток экстази. В тот же период в дорожно-транспортных происшествиях, связанных с водителями моложе двадцати одного года, каждый год погибала примерно одна тысяча человек, а шестьсот человек убивали водители в нетрезвом состоянии. В США в 1998 году произошло девять смертельных случаев, связанных с MDMDA – и только три из них непосредственно от экстази.

В Британии первая газетная статья о MDMDA, озаглавленная «Каким образом порок экстази выходит на улицы», была опубликована в «Дейли Экспресс» 25 апреля 1985 года. «Дейли Телеграф» 1 мая 1985 года продолжила тему статьей «Экстази. Новейшая наркотическая угроза», в которой утверждалось, что британскую полицию и таможню по этому вопросу консультирует американская DEA. С этих пор британские газеты были переполнены алармистским вздором. В 1988 году медицинский обозреватель «Сан» предупреждал читателей о «пороке экстази»: «Если вы достаточно молоды, то существует большая возможность, что, находясь под воздействием наркотика, вы подвергнетесь сексуальному нападению». Он утверждал, что если экстази вызовет воспоминания об этом, жертва способна покончить с собой. На самом деле, в отличие от некоторых других танцевальных наркотиков, экстази хотя и делает людей сексуально восприимчивыми, не усиливает стремления к половому акту. Американские журналисты знали с 1880-х годов, а британские – с 1918-го, что сенсационные статьи о наркотиках увеличивают тиражи газет, особенно если в них выражается возмущение. Взаимовыгодные (а иногда коррумпированные) отношения уголовных репортеров и полиции привело к потоку извращенных и лживых сообщений об экстази и других «наркотиках специального назначения».

В конце 1980-х годов слияние двух субкультур повлияли на развитие танцевально-наркотической картины в Британии. В середине 1980-х годов стала популярной электронная музыка с резким металлическим звуком, отражавшая жизненный опыт городской негритянской молодежи. Ее называли «складской» или «гаражной» музыкой по названию клуба «Склад» (Warehouse) в Чикаго и «Райский гараж» (Paradise Garage) в Нью-Йорке. В 1987 году диск-жокеи на острове Ибица – средиземноморском курорте хиппи – разработали собственную версию «складской» и «гаражной» музыки, которая отличалась неослабевающим пульсирующим ритмом. Экстази расширял восприятие такой музыки и, появившись в танцевальных клубах Ибицы в 1987 году, на следующий год получил там широкое распространение. Возвращавшиеся с Ибицы люди завезли в Британию вкус к новой музыке и экстази. С 1987 года этот наркотик стал неотъемлемой частью (главным образом нелегальной) домашних вечеринок. В 1990-1992 годах экстази становится популярной, распространенной в национальном масштабе основой субкультуры рейва. С 1993 года MDMDA более чем когда-либо укрепляется коммерческом танцевальном мире.

В Британии имелась давняя молодежная традиция «жить ради выходных» – в особенности это касалось учеников бухгалтеров-«модов» – но с самых тяжелых последних лет правительства Тэтчер (1988-1990) толпы молодых людей готовились к выходным, чтобы провести их в клубах с наркотиками и танцами. Не исключено, что вначале экстази был особенно привлекательным для рабочей молодежи из-за того, что она чувствовала себя отвергнутой, обесцененной и забытой в силу господствующей доктрины консерваторов. Но имелись и десятки тысяч гедонистов – и количество их постоянно возрастало – которые просто наслаждались жизнью и преследовали эту цель с ненасытным аппетитом потребительства, характерным для эпохи Тэтчер и Мейджора. Танцевальную культуру 1990-х годов хорошо описывает фраза английского художника Дейва Хики, произнесенная в Лас-Вегасе: «Я хочу развлекаться, и я хочу выиграть». Популярный лозунг «Если красть, то миллион» передает жадный материализм этой культуры.

Мемуары Тэтчер начинаются со слов «Мое первое отчетливое воспоминание – это транспорт», а наиболее представительным символом ее пребывания на посту премьер-министра является М-25, кольцевая автодорога вокруг Лондона, которую он открыла в 1986 году. Молодые предприниматели начали устраивать грандиозные рейв-вечеринки под открытым небом на небольшом расстоянии от М-25, зная, что на них теперь легко попасть из любого района Южной Англии. Власти поняли, что к этому феномену нельзя подходить с точки зрения запрещения наркотиков – невозможно арестовать каждого продавца или покупателя экстази, поэтому они решили рассматривать эту проблему как нарушение общественного порядка. В полиции был создан отдел платных вечеринок, чтобы бороться с этим явлением, к ноябрю 1989 года полицейские еженедельно контролировали тридцать вечеринок. Законодатели (памятуя о правительстве Дуглас-Хьюма, которое четверть века назад выступило против амфетамина) быстро разработали Закон о развлечениях (ужесточении наказаний), который вступил в силу в июле 1990 года. Согласно этому закону, суды получили право налагать штрафы до двадцати тысяч фунтов стерлингов и наказывать тюремным заключением до шести месяцев каждого, кто организовал вечеринку, не имея на то лицензии. Однако к этому времени количество вечеринок под открытым небом пошло на убыль. В феврале 1990 года полиция доложила только о десяти подобных событиях, и такое уменьшение не было заслугой полиции: в проведение вечеринок стали вмешиваться преступные группировки, требовавшие от устроителей поделиться прибылями. В июле 1990 года, через месяц после того, как Закон о развлечениях (ужесточении наказаний) вступил в силу, полиция арестовала 836 человек на «складской» вечеринке недалеко от Лидса, графство Йоркшир. Это был самый массовый арест в Британии после 1819 года. Хотя после бесплатного фестиваля в Кэслмортоне, графство Уорсестершир, в мае 1992 года были арестованы двадцать три человека, им не было предъявлено никаких обвинений, а два года юридических процедур стоили налогоплательщикам, по самым приблизительным оценкам, четыре миллиона фунтов стерлингов.

В других отношениях положение с экстази в 1992 году ухудшилось. Торговцы поднимали свои прибыли, размешивая препарат другими, более дешевыми веществами, такими как амфетамины, ЛСД и транквилизаторы. Продавали также грубую смесь стимуляторов и галлюциногенов. Поскольку этот наркотик был объявлен вне закона, наркоманы не знали, что именно они покупают, и иногда получали вместо экстази кетамин. Из Латвии поставлялся MDA – галлюциногенная версия MDMDA. Марк Альмонд писал об эпохе после 1992 года, что, благодаря слишком большому спросу наркотик так сильно размешивали, что целое поколение говорило об экстази, по-настоящему не зная, что это такое. После того, как он перестал выходить в клубы, Альмонд устраивал «тихие вечеринки» у себя в лондонской квартире. «Часто я не знал никого, кто приходил – вокруг лежали чужие люди, были рассыпаны полоски кокаина, слышалась бессмыслица, вздор, бессвязная болтовня. Таблетки откусывали и передавали другим. Химия. Бред. Все несут чепуху. Треплются. Хвалятся с глазами в кучку».

Вероятно вследствие кратковременного разочарования в экстази примерно в 1992 году возникает новое увлечение GHB (гаммагидроксибутират, оксибутират натрия) – солоноватой, безвкусной, прозрачной жидкостью, которую пили из небольших бутылочек (или иногда растворяли в напитках порошок GHB). Этот концентрированный вариант аминокислоты, существующей в человеческом мозге, был синтезирован в 1960-х годах. Вначале GHB использовали для лечения бессонницы, алкоголизма, а также при родах. В 1990 году Управление по контролю за продуктами и лекарствами (FDA) переклассифицировало его из пищевого продукта в наркотическое вещество. Известие о том, что назначение GHB запрещено без лицензии FDA и может быть опасно, возбудило интерес к этому наркотику в танцевальных клубах, в том числе и в Британии. Индивидуальная реакция на GHB значительно различается. Некоторые считают, что он придает остроту сексуальному контакту – или по крайней мере усиливает возбуждение от ласк – другие не испытывают эротического заряда. Этот факт соответствует значительной разнице в индивидуальных дозировках. Одного человека может привести в опасное коматозное состояние та же доза, от которой другой почувствует лишь приятное расслабление. В смеси с алкоголем или некоторыми другими веществами GHB может вызвать паралич дыхательных путей или кому. Во Флориде возникли трудности с обучением приему GHB. «Если бы мы раздали листовки, посвященные безопасному приему наркотиков, клуб закрыли бы через минуту. Вот так нам здесь живется», сказал владелец клуба «Файрстоун» в Орландо. Местные политики и общественные лидеры Флориды учредили Специальную комиссию по рейву, в результате чего клубы закрыли, а для подростков ввели комендантский час, но увлечение GHB не пошло на убыль. По словам одно рейвера из Орландо, «Наркотиков осталось столько же, единственная разница в том, люди принимают их там, где их не видят».

Когда голливудский киноактер Ривер Финикс (1970-1993) умер на тротуаре напротив входа в клуб «Зал Гадюки» (Viper Room) в Лос-Анджелесе, его смерть ошибочно приписали употреблению GHB. С этих пор этот наркотик получал в прессе только отрицательную оценку, чему способствовала также смерть в 1996 году техасской девушки Хиллори Фариас. Согласно конфиденциальной, но недоказанной информации, она тоже умерла от GHB. Широкое освещение этих случаев в прессе сделали наркотик еще более популярным, а его названия «жидкий икс», «домашний мальчик из Джорджии», «жижа», «гамма» и «тяжкие телесные повреждения» стали широко употребляться журналистами. В Джорджии и нескольких других штатах GHB внесли в Список I, его продажа или хранение влекли за собой тридцать лет тюрьмы – наказание, гораздо более суровое, чем то, которое предусматривалось за умышленное убийство в большинстве европейских стран. В 1998 году в популярном телевизионном «Шоу Опры Уинфри» GHB получил истерическую и совершенно неверную оценку, что привело к общенациональной панике по поводу его свойств как «наркотика для изнасилования». В это время истории про GHB начали распространять европейские журналисты. Несколько лет маленькими бутылочками наркотика в ограниченных количествах пользовались гомосексуалисты, но теперь его начали употреблять более раскованные «танцевальные наркоманы» Британии. В то же время компания «Пфайзер» (Pfizer) выпустила на рынок свой препарат «Виагра» для мужчин, у которых существовали проблемы с потенцией. Те же рейверы, которые употребляли GHB, стали примерно в тот же период использовать «Виагру». В 2000 году в США этот наркотик ввели в Список I Закона о контролируемых веществах. Президент Клинтон подписал закон, по которому виновные в хранении, производстве или распространении GHB в случае первого осуждения подлежали тюремному заключению сроком до двадцати лет и штрафу до одного миллиона долларов либо, по терминологии DEA, не менее чем пожизненному заключению в случае смерти жертвы или нанесения серьезного вреда. Это наказание до смешного несоразмерно вине. В Британии медицинский обозреватель «Таймс» в статье озаглавленной «Убедитесь в том, что именно вы пьете» назвал «этот неприятный наркотик» «потенциально очень опасным».

Еще один «наркотик специального назначения» «Рогипнол» (флюнитрозепам) является мощным бензодиазепином, который выпускает компания «Хоффман-Ла Рош». Первоначально этот препарат использовали культуристы, но в 1990 году Управление по контролю за продуктами и лекарствами США запретило его. Примерно в то же время культуристы начали продавать рогипнол в рейверских клубах Орландо, штат Флорида, рекламируя его как возбуждающее средство. Небольшая бутылочка или флакон может сделать некоторых людей более восприимчивыми к тактильным ощущениям, а у некоторых повышать сексуальные желания. В смеси с алкоголем, особенно у людей с низким весом, этот препарат может вызвать потерю сознания или памяти, проблемы с дыханием и даже кому. Примерно в 1996 году рогипнол получил известность как «наркотик для изнасилования». Как вспоминал некий диск-жокей из Флориды, «Один парень получил двадцать лет, потому что подкидывал «сонники» девочкам в выпивку, потом отвозил их домой и снимал на видео, как он их спящих трахает». За хранение рогипнола во Флориде и некоторых других штатах предусматривалось тридцать лет тюрьмы. Сторонники запрета наркотиков воспользовались тем, что GHB и рогипнол называли «наркотиками для изнасилования». Они могли бы выступить даже против аргумента правозащитников, что употребление наркотиков для получения удовольствия является общеизвестным преступлением, не имеющим жертв. Бездоказательные сенсационные обвинения местных политиков, журналистов и Опры Уинфри (род. 1954) создавали впечатление, что изнасилования происходят в основном с помощью GHB и рогипнола. Подразумевалось – и совершенно несправедливо – что любой мужчина, принимающий эти наркотики, был настроен на изнасилование. Редко приходилось слышать об исторически наиболее распространенном «средстве для изнасилования» - алкоголе.

Паника в отношении рогипнола достигла Британии в декабре 1997 года. В этом месяце был учрежден Фонд «сонников» (Roofie Foundation), который предоставлял горячую телефонную линию, юридическую помощь и надежное укрытие для «жертв» рогипнола. Директор Фонда сказал, что в Америке женщинам советуют отказываться от выпивки, предложенной незнакомыми мужчинами. «Нам же приходится разъяснять женщинам, что они являются потенциальной жертвой, если оставит стакан с напитком без присмотра в пабе или клубе или даже выпьет чашку чая в частном кафе». Комментируя эту сказку, одна воскресная газета сообщала: «Каждый год сотни женщин в Британии подвергаются насилию, находясь под влиянием «наркотика для изнасилования», который можно свободно приобрести. Насильники подбрасывают в выпивку крохотные ярко-красные таблетки, которые вызывают длительную потерю памяти и приводят жертву в незаторможенное, подобное трансу состояние, в котором она не способна сопротивляться сексуальным домогательствам». Утверждение, что было изнасиловано несколько сот женщин ничем не доказано и так же сомнительно, как заявление о том, что рогипнол можно было свободно приобрести. Этот препарат назначался врачами и не выписывался в Государственной системе здравоохранения. Спустя некоторое время несколько девушек в Шотландии сообщили, что их изнасиловали. Полиция предположила (возможно, не без оснований), что применялся рогипнол. «То, что мы видим – лишь верхушка айсберга», рассуждал Скотланд-Ярд. Директор Фонда «сонников» заявил, что рогипнол в некоторых случаях увеличивает сексуальное влечение женщин, поэтому иногда они могут оказаться добровольными участницами полового акта, а это затрудняет в суде доказательство факта изнасилования. Вряд ли существовал хоть один судебный процесс об изнасиловании, на котором был бы поднят вопрос о добровольном приеме рогипнола – в 1997 году судебно-медицинская служба проверила на этот препарат восемнадцать жертв в Англии и Уэльсе, и в каждом случае результаты оказались отрицательными. Тем не менее, с мая 1998 года на рогипнол были наложены официальные ограничения. Несанкционированное хранение препарата (без назначения врача) стало уголовным преступлением, которое каралось двумя годами тюремного заключения, неограниченным штрафом или обоими наказаниями одновременно.

Вслед за неудачным, но дорогостоящим судебным преследованием рейверов в Кэслмортоне, британский Закон об уголовном судопроизводстве и общественном порядке 1994 года ввел новые ограничения для широкого спектра маргинальных субъектов – скваттеров, путешественников, саботажников охоты на лис и активистов охраны окружающей среды. Под контроль законодательства была также поставлена молодежь, принимающая участие в рейв-вечеринках и бесплатных фестивалях. Закон определял рейв-вечеринку как сотню людей, проигрывающих через усилители музыку, «которая характеризуется последовательностью повторяющихся тактов». Он наделял полномочиями любого полицейского офицера, считавшего «с достаточной долей вероятности», что собравшиеся являются рейверами, приказать им разойтись. Отказ выполнить приказание карался тремя месяцами тюрьмы или штрафом в 2 500 фунтов стерлингов. Полиция также получила право останавливать любого, кто приближался к зарождающейся вечеринке на расстояние одной мили. Хотя закон запрещал крупномасштабные шумные сборища под открытым небом, особенно в сельской местности, в заброшенных городских районах небольшие вечеринки продолжались.

Наиболее очевидным примером реакционного законодательства, призванного потворствовать предвзятому общественному мнению, является Закон об общественных развлечениях (злоупотреблении лекарственными препаратами) 1997 года. Этот жалкий образчик рекламного законотворчества наделял правами лицензионные бюро отзывать по рекомендации местной полиции лицензии у клубов и других развлекательных заведений, которым не удалось помешать употреблению наркотиков в своих помещениях. Кроме того, что этот закон увеличивал возможность вымогательства со стороны полиции, он также подвергался резкой критике за то, что теперь многие владельцы клубов перестанут давать советы по безопасному приему наркотиков из-за страха вызвать подозрения полиции. Закон пошел по неправильному пути, поскольку завсегдатаи клубов с интересом относились к вопросам сохранения здоровья и снижения вреда от наркотиков. Что касается запрещения обучения приему GHB во флоридских клубах, то эта стратегия, судя по всему, была направлена на нанесение ущерба любящим танцы наркоманам с тем, чтобы случайные смертельные случаи можно было представить причиной полного запрещения наркотиков.

Можно привести один пример 1997 года. Мальчик из Шотландии тринадцати лет, гуляя в лесу, принял три таблетки экстази. Ощущения ему не понравились, и мальчик, зная, что вода нейтрализует воздействие препарата, выпил огромное количество воды. Поскольку усиленное потребление воды рекомендуется для предотвращения обезвоживания организма во время танцев под воздействием наркотиков (включая амфетамины), ребенок умер от отравления водой. Его убитую горем мать использовал в политических целях Дэвид Маколи, директор по пропаганде общества «Шотландия против наркотиков» (SAD). Его целью было поддержать противников обучения снижению ущерба от наркотиков. SAD была учреждена в 1996 году с частичным правительственным финансированием. Из общего бюджета 1,5 миллиона фунтов стерлингов она потратила 27 тысяч фунтов на снижение вреда и 900 тысяч на красочную пропагандистскую кампанию в средствах массовой информации, направленную на «танцевальные наркотики». Единственный наркотик, упомянутый в последующей кампании дезинформации общественности, был экстази, которому приписали свойства других веществ. SAD заявляла, что экстази размешивают крысиным ядом, хотя единственные известные случаи такого рода касались героина. Утверждалось, что женщины, находящиеся под воздействием «танцевальных наркотиков» являются легкой жертвой сексуальных домогательство (что было неправдой в отношении экстази, но верным для алкоголя), а также что у женщин развивается амнезия, и они оказываются в постели с незнакомыми мужчинами (единичные случаи с рогипнолом). В пропагандистской кампании даже говорилось, что экстази наносит вред легким, как табак. Пропагандисты заявляли, что в предыдущий год от наркотиков умерли сотни шотландцев. Действительной цифрой на 1995 год было 251 смертельный случай, в том числе 155 передозировок опиатов и 96 самоубийств с использованием таких аналгетиков, как парацетамол. Можно сравнить это с 20 тысячами шотландцев, которые умерли от болезней, связанных с табаком и 40 тысячами умерших от алкогольных заболеваний. Сенсационная и неряшливая пропаганда общества «Шотландия против наркотиков» не удивляет, если принять во внимание ее отрицание менее эмоционального, но более информированного подхода к наркотикам. В 1997 году Маколи осудил академический отчет по социально интегрированным, нормально функционирующим героиновым наркоманам как «крайне безответственный». Консультант SAD по средствам массовой информации назвал социальных работников, оказывавших помощь в снижении ущерба, сторонниками наркотиков и «беспечными поедателями мюсли из среднего класса». Другой руководитель SAD заявил: «Если таким людям дать волю, то вместе с ручками и карандашами они подарят набор шприцев своим детям, когда те пойдут в первый класс». В анти-наркотической пропаганде запугивание неуместно. В 1997 году Бенедикт Кинг (род. 1970) объяснял читателям «Дейли телеграф»:

«Никто не собирается слушать предупреждения о том, что наркотики опасны. То же самое относится к езде на мотоцикле, верховой охоте с гончими или работе военного корреспондента. Молодежь не думает о смерти, ей часто нравится создавать впечатление, что жизнь и смерть не имеют для них значения. Задача состоит не в том, чтобы убедить народ, что наркотики опасны, а том, чтобы доказать, что употреблять их не круто. Но этого нельзя сделать, пока наркотики вне закона».

Действительно стоит подчеркнуть, что для многих подростков обоего пола риск является важнейшей частью взросления. Точка зрения Кинга переполнена здравым смыслом. «Больше всего подростки боятся смущения и неловкости», писал он. «Если бы обращали внимание, что экстази вряд ли способен убить, но наверняка заставит неприятно скрежетать зубами и нести сентиментальную чепуху людям, которые вам не нравятся; если бы обращали внимание, что он делает тебя страшным занудой и что утром воспоминания обо всех этих глупостях вместе с адским похмельем заставят тебя пожалеть, что ты не умер, вот тогда анти-наркотическая кампания возымела бы действие. Во всяком случае, она была бы правдивой». Вместо этого распространялась официальная ложь об экстази. Пообный метод бесполезен в обществе, где огромное число взрослых граждан принимали наркотики и вели нормальный образ жизни. Исследование 1996 года показало, что 85 процентов жителей, которые назвали себя завсегдатаями клубов, употребляли экстази. С таким уровнем потребления экстази можно утверждать, что нелегальные наркотики стали образом жизни, но это было бы преувеличением. Использование «танцевальных наркотиков» является стандартным способом проведения досуга у молодежи, но еще не стало достоянием большинства. Опрос Образовательного центра в области здравоохранению (НЕА) в 1999 году обнаружил, что 39 процентов молодых людей в возрасте от шестнадцати до девятнадцати лет и 33 процента от двадцати до двадцати четырех лет в течение предыдущего года употребляли незаконные наркотики. Он также показал, что среди первой возрастной группы 54 процента никогда не употребляли запрещенные наркотики. Вряд ли кто-то подумал бы (учитывая то значение, которое в 1990-х годах придавалось экстази) что согласно опросу НЕА, в возрастной группе от десяти до двадцати четырех лет употребление амфетамина в качестве «танцевального наркотика» было в два раза выше, чем экстази. Уровень потребления амфетамина составлял около шестнадцати процентов по сравнению с семью процентами у экстази.

В Британии уличная цена на этот наркотик упала с 25-50 фунтов за таблетку в середине 1980-х годов до менее десяти фунтов в 2000 году (упаковка кокаина стоила около десяти фунтов в 1999 и тридцать фунтов в 1996 году, упаковка сорокапроцентного героина стоила примерно столько же). Основополагающее исследование картины «танцевальных наркотиков» в Британии 1990-х годов выявило, что здесь преобладали постоянные посетители клубов, которые использовали наркотики по выходным дням. В раннем подростковом возрасте они были более активны и меньше боялись риска. Большинство курило табак, употребляло алкоголь и каннабис, при этом начали в более раннем возрасте, чем в среднем по стране. Хотя в этом отношении завсегдатаи клубов напоминали проблемных наркоманов, и несмотря на то, что британские власти упорно относили экстази к веществам Класса А, они не подходили под классификацию опиатных наркоманов. Постоянные посетители клубов избегали употребления героина и кокаинового крэка и приберегала большинство наркотиков Класса А для выходных. Подавляющее большинство имело законную и даже высокооплачиваемую работу, получило хорошее образование. Они представляли все социальные слои (но преобладали те, кто имел профессию). Несмотря не еженедельные нарушения Закона о злоупотреблении наркотиками, они, как правило, не имели преступных наклонностей. Подобные «наркоманы выходного дня» представляют около десяти процентов взрослой молодежи Британии, а их контролируемое, функциональное употребление запрещенных веществ не обязательно преследуется анти-наркотическими правоохранительными органами, чьи усилия направлены на борьбу с проблемными опиатными наркоманами.

Противникам такого образа жизни необходимо было доказать, что гедонизм – это отклонение от нормы. Многие из них собрались на продолжительную оргию позерства, которая состоялась в январе 1997 года в Палате общин на дебатах по Закону об общественных развлечениях (злоупотреблении лекарственными препаратами). Об уровне дебатов можно судить по речи сэра Майкла Ньюберта (род. 1933). Вначале он осудил Пола Флинна (род. 1935), парламентария из Уэльса, который несмотря на некоторый урон своей карьере решительно критиковал провалы войн с наркотиками. «Хотя он может ругать бульварные газеты и так называемых «бульварных политиков», великое достоинство бульварной прессы заключается в ясном и простом взгляде на вещи, который может понять каждый», сказал Ньюберт. Он не видел никакой опасности в том, что этот взгляд может быть упрощенным или неправильным. «Делая упор на подробностях, которые могут бросить сомнение на пагубную природу злоупотребления наркотиками, мы выступаем против высших интересов британского народа». Ньюберт утверждал, что его избирательный округ, Ромфорд, был центром ночной жизни Южной Англии, что, как он полагал, давало ему право судить (американским эквивалентом этого города является Ньюарк, штат Нью-Джерси). Ньюберт посетил один из клубов Ромфорда, где наблюдал, как работают вышибалы. На него произвела впечатление политика допуска клиентов в клуб, он говорил, что туда не пускали любого человека в грязных джинсах. Можно подумать, что наркомана можно распознать по грязной одежде. Ньюберт считал таких людей отчужденными социальными девиантами, скорее всего не имевшими работы. Он не имел представления, что наркоманы, которые употребляли «танцевальные наркотики», были нормальными, работающими гражданами. Ньюберт не мог понять, что «танцевальные наркотики» стали аксессуаром отдыха, помогающим характеризовать стиль жизни. Решение человека употреблять наркотики не зависело от их доступности – это был вопрос потребительского выбора на энергичном, многообразном – пусть и нелегальном – рынке. Ньюберт не видел разницы между героином и экстази. «Те из нас, кто ведет обычную трудовую жизнь, не могут представить наркомана, который одним днем или одним часом, грабя и крадя, чтобы достать денег на укол», проповедовал он. Его необразованность можно сравнить с невежеством другого человека, Пола Беттса, полицейского из Эссекса, чья дочь умерла в 1995 году после того, как приняла экстази и выпила много воды. Беттс однажды сказал: «Поскольку я полицейский, мне приходится подбирать их с улиц и отвозить в реанимацию или морг. Для меня все люди принимающие наркотики – это неудачники. Либо вульгарные толстосумы».

Речь Ньюберта о Законе об общественных развлечениях 1997 года не была самой глупой. Некий политик, наживший состояние на приватизации коллекции разного хлама, полагал, что стратегии Энслинджера и Рейгана были обречены на успех. Он требовал «непримиримой борьбы с наркоманами» и обязательного тюремного заключения для любого, у кого будут обнаружены наркотики. Несмотря на протест вице-спикера, законопроект после второго чтения передали в соответствующий комитет, немедленно вернулся в Палату общин и был принят без поправок после третьего чтения. И подобная процедура, и Закон доказывают, что политическое законодательство по наркотикам является продолжением точки зрения исполнительной власти и выражением человеческой незрелости.

Отчасти трудность заключается в том, что политики зарабатывают репутацию практиков, энергично поддерживая то, что уже произошло. Их мировоззрение в отношении наркотиков намеренно и неуклонно сужало рамки реально осуществимого. В своих речах они использовали моральные абстракции, которые путают или рассеивают мысли и не учитывают индивидуальный опыт. Результатом явилась серия уловок, но не вызывающая уважение политика. В 1987 году в Британии были осуждены или получили предупреждения о наркотических правонарушениях 26 278 человек. В 1991 году эта цифра составила 46 616 человек, а в 1995 – 93 631. С 1994 по 1998 год количество арестов за хранение марихуаны увеличилось на сорок процентов, в то время как количество арестов за торговлю ею осталось на прежнем уровне. Теперь у британской молодежи имеется самый обширный опыт в сфере наркотиков по сравнению с другими странами Европы. В пропорциональном отношении в Британии столько же молодых наркоманов, как и в США. Согласно одной авторитетной оценке 2001 года, «К началу возмужания, принимая во внимание региональные различия, от 50 до 60 процентов населения пробует незаконные наркотики, а до 25 процентов принимает наркотики от случая к случаю или постоянно». Не смотря на то, что правительство Блэра (избранное в 1997 году) заявило, что в своей анти-наркотической политике будет делать упор на героине и кокаине, число арестованных за хранение марихуаны составляет 85 процентов от общего количества арестованных за нарушение анти-наркотических законов

Взрослым гражданам за пределами мусульманского мира разрешено покупать, хранить и употреблять алкогольные напитки. По традиции они имеют право находиться в состоянии опьянения в частных владениях. Те, кому не нравится опьянение других, не имеют возможности вмешиваться в дела других граждан, если они пьют в частном порядке или в соответствующих заведениях, например, в клубах. Кажется нелогичным, что эти же правила не применяются к экстази. Общепризнано, что его чрезмерное употребление приводит к депрессии, но то же самое относится и к другому – слишком ранние роды, слишком много детей, вынужденная изоляция дома – тому, что правительство не думает запрещать. У закоренелых наркоманов с долгим сроком употребления экстази может вызвать разрушение мозга, но то же самое делает алкоголь, а разрешенные в США лекарственные ежегодно убивают около ста тысяч американцев. Филип Дженкинс (род. 1952) считает, что в корне запретительных мер лежит пуританизм. «Ни одно из регулирующих учреждений не признает, что наркотик должен поднимать настроение, давать удовольствие, усиливать сексуальные ощущения и усовершенствовать восприятие – по крайней мере у нормальных людей (в отличие от больных с депрессией). В этом заключается его основная цель. Если ни одна из этих характеристик не принимается как желательная или даже терпимая, то малейшее свидетельство вреда автоматически перевешивает (предположительно несуществующую) выгоду данного вещества, и оно подпадает под запрещение, настолько же строгое, как если бы оно налагалось религией».

Война с наркотиками, начатая Никсоном в 1969 году, превратилась в Тридцатилетнюю войну. Пока ее целью остается безусловная капитуляция, ее нельзя выиграть. Наркотики остаются опасными, но они могут быть также полезными для поставщиков и наркоманов, а следовательно, их невозможно уничтожить. Вместо того, чтобы сужать рамки реально осуществимого, политикам следует принимать во внимание другие анти-наркотические меры, кроме запрещения. Одной из альтернатив могло бы стать снятие контроля над производством и распространением наркотиков, исключая их поставку детям. Другой может быть официальное снабжение наркотиками под строгим государственным контролем их количества и качества. Третьей – государственная регламентация производства и продажи наркотиков вместе с программами снижения ущерба и лечением наркоманов, а также настоящее анти-наркотическое обучение детей. Примером этому может служить Голландия. Первая кофейня, лицензированная продавать каннабис по правилам, установленным правительством, открылась в Амстердаме в 1978 году, в настоящее время в Нидерландах имеется полторы тысячи таких заведений. С 1978 года в Голландии не зарегистрировано практически ни одного случая злоупотребления ингаляционными наркотиками, а с тех пор, как марихуана исчезла с черного рынка, ее употребление фактически упало – хотя и наблюдался небольшой рост в середине 1980-х годов вследствие распространения рейва. В результате разделения поставщиков героина и марихуаны уровень употребления героина в Нидерландах ниже, чем в Британии или во Франции, средний возраст голландских героиновых наркоманов растет, так как новых потребителей почти нет. Система лицензированных кафе можно было бы расширить и включить другие наркотики, например, экстази.

Противоположностью такого подхода может служить Шотландия конца XX столетия. В 1996 году, за год до всеобщих выборов, после которых количество шотландских членов парламента, представлявших консервативную партию, упала до нуля, Майкл Форсайт (род. 1954), государственный секретарь по делам Шотландии, попытался сплотить партию под лозунгом, который, как он полагал, станет выразителем общественного мнения. Он организовал кампанию «Шотландия против наркотиков», произнеся такую впечатляющую фразу: «Снова наш образ жизни под угрозой, на этот раз от внутреннего врага. Эпидемия наркотиков – такое же бедствие, как и средневековая чума. Давайте всем народом загадаем новогоднее желание, чтобы 1996 стал годом, когда мы повернем вспять волну наркомании, которая затопляет нашу молодежь и угрожает нашей цивилизации. Нашей целью является избавление Шотландии от наркотической культуры и освобождение молодого поколения». Никакого упоминания о том, что наркотики могут приносить удовольствие. Никакого понимания, что привлекательность наркотиков увеличивается именно такими напыщенными и в то же время банальными лозунгами. Никакого признания, что незаконный оборот наркотиков поддерживается экономической системой, которая может существовать лишь при запретительных мерах. В заблуждениях лорда Форсайта есть все: паранойя, чрезмерная горячность, миссия спасителя человечества, политический оппортунизм, гигантские и нереальные политические цели, подразумевающие, что программы снижения ущерба аморальны.

У европейских держав есть выбор между Амстердамом и Эдинбургом, между упорядочиванием и запретами. Решение должно быть принято в атмосфере прагматического скептицизма. В зависимости от этого выбора перед европейскими странами возникнет либо небольшая хроническая проблема, либо непобедимый и разрушительный враг.